Почему российские актеры снова и снова везут больных детей лечиться в Израиль — несмотря на официальную риторику
В семье актера Павла Баршака — страшное испытание. Его 16-летнего сына Фому парализовало буквально за одну ночь. Накануне он, как обычно, пошёл в школу, но внезапно почувствовал сильную раскоординацию. Утром подросток уже не мог встать с кровати — тело от груди и ниже перестало его слушаться.
Диагноз оказался редким и тяжелым — миелит, воспаление спинного мозга. Полгода лечения в московской Морозовской больнице результата не дали. Сейчас Фома находится в клинике в Израиле, где его ждёт сложная операция. Стоимость — около 200 тысяч рублей в сутки. И никто не знает, сколько времени понадобится, чтобы остановить болезнь.
«Он не чувствует ничего от груди. Не может ходить, вставать, поднимать руки. Мы боремся каждый день», — сказал Баршак, едва сдерживая слёзы.
«Мы сами хотели справиться, но это выше нас»
Павел и его бывшая жена, художник по костюмам Евгения Истомина, долго скрывали трагедию — надеялись, что смогут обойтись помощью друзей, не вынося боль на публику. Но болезнь ухудшается, счета растут, а гарантий нет.
И эта история — увы — не исключение.
«Мы не могли больше лечить его в России»
Параллель, которой сложно не заметить: актёр Евгений Кулаков
Звезда сериала «След» Евгений Кулаков прошёл через очень похожий путь. Его старший сын Илья родился с ДЦП и аутизмом. Годами семья пыталась обеспечить ему достойное лечение в России — массажи, реабилитации, операции.
Но в какой-то момент врачи честно сказали: дальше помочь не могут.
Кулаков забрал сына в Израиль, где мальчику дали индивидуальную программу развития и доступ к современным методикам. Чуть позже туда же переехала вся семья. Актёр фактически пожертвовал карьерой, чтобы дать сыну шанс на нормальную жизнь.
И теперь, когда стало известно о беде семьи Баршака, многие вспомнили именно историю Кулакова — как о прецеденте, который больно рифмуется с сегодняшним днём.
Почему эти истории так похожи?
Потому что в России последние десять лет семьи с тяжелобольными детьми всё чаще оказываются один на один с диагнозом. Парадокс в том, что страна имеющая триллионные доходы, зарывает миллиарды на оружие.
После 2014 года начало войны с Украиной:
— системные деньги ушли в оборонку,
— региональные больницы закрывались,
— врачи уезжали массово,
— реабилитации становились недоступными,
— редкие специалисты исчезали,
— благотворительные фонды зажимали всё сильнее.
И в какой-то момент помощь детям оказалась той сферой, которой государство фактически перестало заниматься.
Поэтому сейчас родители, даже публичные, даже обеспеченные, выбирают путь: либо отчаянные сборы, либо Израиль.
И вот парадокс, который не хотят видеть россияне
В российском публичном поле Израиль уже много лет — страна, о которой говорят с недоверием или прямым раздражением. Пропаганда формирует “палестинский” контур, поддерживая привычное «мы — против них».
Но стоит ребёнку тяжело заболеть — и почти всегда маршрут один и тот же: Москва → Тель-Авив.
Не Германия, не Франция — а именно Израиль.
Страна, которую на словах многие «недолюбливают», становится спасательным кругом, когда речь о жизни.
И внутри этих двух историй — Баршака и Кулакова — этот контраст слышится особенно громко.
«Мы хотим только одного — чтобы он снова мог двигаться»
Павел Баршак сейчас держится на одном желании: увидеть Фому снова ходящим.
И он делает то же, что делали десятки семей до него — ищет помощь там, где она реальна, а не обещана по телевизору.
История Фомы Баршака — не просто личная трагедия актёра.
Это — зеркало эпохи.
Когда родители спасают своих детей не в той стране, где они живут, а в той, о которой ура-патриотам принято отрицательно отзываться.
И, возможно, именно такие истории однажды заставят задать вопрос: почему так получается — и кто в этом виноват?
