В своём недавнем интервью актёр Анатолий Белый затронул острую тему — судьбу поэта в России и роль искусства в условиях диктатуры. По его словам, свободное художественное слово в нашей стране исторически воспринимается властью как угроза, способная разрушить устоявшуюся систему. Поэтому, считает Белый, государство снова и снова пытается заглушить голос поэта — вплоть до физического устранения.
В качестве примера он упоминает трагическую судьбу Осипа Мандельштама, погибшего в сталинских лагерях, и дело современной поэтессы и режиссёра Жени Беркович, находящейся под арестом за спектакль, основанный на реальных материалах. Белый убеждён, что истинной причиной её преследования стали именно стихи — слишком острые и честные для тех, кто привык править страхом.
«Россия ходит по кругу», — с горечью констатирует актёр. Это осознание стало для него одной из причин эмиграции. В своих выступлениях за рубежом он включает стихи Беркович и Линор Горалик, чтобы подчеркнуть непрерывность этой трагической цепочки: поэт в России — это не просто творец, а символ сопротивления и уязвимости.
Белый соглашается с мыслью, что в России поэт — фигура особая. Не случайно ещё в XX веке Борис Пастернак писал: «Во всём мне хочется дойти до самой сути». Поэт в российской культуре — это не просто наблюдатель, а пророк, совесть и зеркало эпохи. И потому именно поэт чаще всего оказывается в тюрьме.
Хотя сам Белый не верит в немедленную трансформацию общества усилиями искусства, он подчёркивает: любая диктатура держится на страхе. «Она уничтожает всё, что свободно, потому что свободное слово разрушает саму структуру страха», — говорит он.
Рассуждая о влиянии культуры в тоталитарных режимах, актёр называет вопрос глобальным и философским. Он признаёт, что ни поэзия, ни театр не в силах спасти массы от тяги к «сильной руке». Но в то же время подчёркивает: в искусстве сохраняется внутренняя свобода человека, и именно она даёт надежду.
Сегодня Белый продолжает творческую деятельность за пределами России. Он читает стихи, играет в спектаклях, ставит моноспектакли и говорит от лица тех, чьё молчание было навязано извне. Его голос — это напоминание: даже если поэт не может изменить систему, он способен назвать вещи своими именами. А это — уже акт сопротивления.
